МЫ РАЗГОВАРИВАЕМ НА ЯЗЫКЕ ПАСА

Уже в самом конце беседы, когда я вдруг спохватился, что забыл поздравить его со званием лучшего футболиста года, он сказал мне: его команда осталась на двенадцатом месте, и признание журналистов его смущает, хотя быть лучшим, конечно, приятно, тем более, что журналисты красивую игру ценить умеют. А для него это — главное.
Да, Стрельцов из тех, кто делает футбол красивым. Вот он рассказывает о недавнем матче со сборной Англии:
— Я получил удовольствие во время этой игры. Такие матчи люблю. Не боишься потерять мяч, как сейчас говорят, импровизируешь. Тобой руководит не боязнь проиграть, а желание выиграть. И не просто выиграть. Красиво. Поле мокрое — немного мешало. Но зато какое там поле! Я впервые играл на «Уэмбли». Лучше поля, наверное, нет. Позавидуешь участникам чемпионата мира. Можно было хорошую игру показать... Я люблю футбол за то, что он красивый, и за то, что он трудный, мужественный, может быть, даже опасный.
— Красоту все по-разному понимают.
— Я понимаю так. Нас одиннадцать человек. Мы разговариваем на языке паса. Пас нас связывает. Можно красиво обвести, красиво ударить, красиво прыгнуть. Можно даже красиво бегать. Можно и нужно. Но самое главное — пас. Он должен быть красивым, то есть мягким, точным, своевременным. Он должен быть умным, то есть неожиданным, застающим врасплох, хитрым, что ли.
— Но иногда Стрельцов злоупотребляет пасом.
— Знаю, и ничего не могу с собой поделать. Мне и тренеры об этом говорят. Валя Иванов говорит. Но сам-то он всегда играл в пас. Кстати, кто так играет, обычно много забивает: Иванов, Бесков, Сальников, Федотов — каждый больше ста голов. Моя бы воля, я бы хорошие пасы считал, а не голы. Шучу, конечно. Но и то и другое — точно считал бы. Мне и голы всегда нравятся не индивидуальные. Коллективные.
А я напомнил Эдуарду гол, который он забил в позапрошлом году киевлянам, обыграв трех защитников и обманув вратаря. Гол, получивший приз за красоту.
— Удовольствия от него я получил меньше, чем от многих других голов. Вот, например, в Чили. Мы забили четыре гола. Именно четыре, хотя первый влетел от ноги чилийского защитника. Мне удалось дать верхом пас мимо вратаря прямо к Банишевскому. Если бы защитник не дотянулся, Толя легко отправил бы мяч в сетку. Но самый приятный гол из этих четырех для меня тот, что я забил с великолепного паса Толи Бышовца. Хочешь верь, хочешь нет, я был очень рад, что именно он сумел дать мне такой пас. Потому что Толю все упрекают, по-моему, справедливо, за индивидуализм, за то, что никогда мяч вовремя не отдаст. Он редко отдает. Многие говорят, что не умеет. Но вот доказал он, что умеет, во всяком случае, что может научиться. Как научился играть в пас Давид Паис В Трнаве мы три гола забили, и во всех он участвовал. А один раз дал такой пас, что мне только ногу осталось подставить.
Нет, не только ногу подставил Стрельцов. Пас действительно был хороший. Но как Эдуард его принял, как мощно двинулся вперед и как точно и несильно пробил в угол! Я не стал спорить со Стрельцовым. Иначе весь разговор превратился бы в спор. Его послушать, так он сам ничего особенного и не делает. И даже раньше, когда его задача была забивать, всё, по его словам, создавали ему Иванов и Сальников.
— Тоже было интересно играть. Сейчас другой интерес. Сейчас я должен сам создавать.
Тоже было интересно?! А ведь для подавляющего большинства форвардов интерес только в том и заключается, чтобы самому забить. Да и мы, журналисты, слишком часто ценим нападающих только по числу забитых голов. Помню, как все огорчились, когда в 1965 году Стрельцов, вернувшись в футбол, долго не забивал. Передач великолепных делал столько, что другому на всю спортивную жизнь хватило бы. А мы говорили: забивать надо. Наконец где-то в середине сезона он забил два гола в матче с минским «Динамо». Мне пришлось писать об этой игре отчет в «Советский спорт». Фамилия Стрельцова упоминалась дважды: «с ходу пробил в нижний угол» и «добил мяч в сетку». И все тогда говорили, что он отлично сыграл. А это был далеко не лучший его матч. Вот в прошлом году с тем же минским «Динамо» (торпедовцы проиграли 0:1) он действительно сыграл великолепно.
— Что толку, раз мы проиграли. Никогда так, наверное, не будет, чтобы получить удовольствие от своей игры, если команда проиграла. После поражения без люминала не заснешь.
— А после победы?
— Тоже. Но тогда и засыпать не стремишься. Приятно во всех деталях матч вспоминать. Вот и получается: сначала перед игрой ночь не спишь...
— Перед любой?
— Конечно...
Первое впечатление, когда видишь Эдуарда, — его усталое лицо. Большой футбол приносит игрокам не только удовлетворение от хорошей игры, от побед, не только утоление жажды борьбы (а в этом, мне кажется, существо спорта), не только интересные поездки и славу, но и огромную усталость. Она с годами накапливается. В конце сезона все они измотаны, утомлены физически и нервно. Весной большинство выглядит свежо. У Стрельцова же слишком трудная судьба, лицо у него всегда усталое.
Но сейчас он улыбается. Потому что не только играть, но и говорить о футболе ему приятно.
— Все обычно сравнивают бразильский и английский стиль игры, — продолжает Эдуард. — Я больше люблю английский футбол. Бразильским восхищаюсь. Восхищаюсь Пеле, который может обвести троих, четверых, но всегда стремится дать хороший пас. Для него пас — главное. Восхищаюсь их техникой. Но люблю футбол английский. Он смелый, сильный, решительный. Красота его в простоте. Мне нравится, как англичане идут на мяч. Бескомпромиссно, зло. На мяч, а не на игрока. Нравится, как они играют головой. Их атаки умны и логичны. И мощны. Они играют по-мужски. Уважают друг друга и не «ломают», как мы говорим, друг друга. Обидно за наш футбол, но в последние годы он становится более грубым. Наши защитники — конечно, не лучшие, но ведь таких большинство, — уступая в мастерстве, не стесняются бить по ногам, охотиться за тобой. Трудно даже найти виновного. Это очень сложная проблема. И неуверенность тренеров, на которых давит начальство и которые могут лишиться места из-за поражений, и либеральность судей, и реакция публики — победа «своих» любой ценой. Грубость вообще сейчас бич «номер один» мирового футбола. Но наш-то футбол не должен быть таким. Просто не представляю, как можно бить товарища, если хотите, коллегу, только потому, что он играет в майке другого цвета. А ведь футбол при всей его суровости, что ли, как раз прекрасен, когда на поле торжествует благородство, уважение к противнику. Вот, например, так случилось, что в прошлом сезоне на два матча с московским «Динамо» (кубковый и чемпионат) я выходил с травмой. Мне делали обезболивающие уколы. Динамовцы об этом знали. В первом матче против меня играл Маслов, во втором — Аничкин, и оба они не то что ударить по ногам, даже по правилам ни разу меня не толкнули. А я знаю, что многие другие защитники, наоборот, постарались бы сделать так, чтобы я ушел с поля. Теория «очко любой ценой» защитила бы их.
— Но не эта ли теория заставила и тебя играть с травмой?
— Нет. Так случилось, что у нас некому было выйти на поле. А матчи эти были важными для «Торпедо». Разве, скажем, на чемпионате мира или Олимпийских играх уйдешь из-за травмы? В Чили, на первенстве мира, когда бразильцы играли с командой Чехословакии еще в групповом турнире, Пеле получил травму и остался на поле. А Коля Тищенко в Мельбурне с переломом ключицы остался на поле. Так что футбол требует, я бы сказал, героизма. Но грубиян никогда этого не поймет. И никогда не окажется способным на это.
Раз Стрельцов любит в футболе мужество, значит, думаю, ему должен нравиться и хоккей. И спрашиваю:
— А ты в хоккей играл когда-нибудь?
— Зимой иногда играю. Даже за первую клубную «Торпедо» выступал. Техника у меня не ахти какая. Зато скорость есть. На коньках я научился кататься поздно, лет в 14-15. А то бы, может, и технику приобрел.
— И стал бы хоккеистом?
— Нет, конечно. В футбол-то я играю с детского сада. В войну коньков у нас не было. Так что и по снегу мяч гоняли. Мяч — это, понятно, название условное. Но что-то гоняли. А хоккей я больше люблю смотреть.
— А футбол смотреть любишь?
— Любой! С удовольствием смотрю, как играют на первенство Москвы наши заводские клубные команды. И всегда болею. Когда смотрю матчи мастеров или международные, то вроде как изучаю. А за торпедовцев, особенно за юношей и мальчишек, болею страшно.
— Значит, будешь тренером.
— Хотя бы для того, чтобы с футболом не расстаться. Я без него жизни не мыслю. Старшим тренером команды мастеров я вряд ли смогу быть. Мне это вроде и не по душе. Хочу быть вторым тренером. Больше заниматься с дублерами. И главное — учить, показывать, что и как делается. Фишки на макете — не по мне. Может быть, так рассуждаю, пока играю. Но больше мне нравится осуществление, а не придумывание.
Мы беседуем в его небольшой комнате, под новогодней елкой. Входит жена Рая.
— Спроси его: почему он не любит выигрывать с крупным счетом?
— Да, не люблю я выигрывать 5:0. Как-то неловко перед соперниками. И жалко их. Неправильно это, конечно, но не могу себя перебороть.

(Журнал «Юность», 1967)