ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ФОРВАРДАМИ: ЭДУАРД СТРЕЛЬЦОВ.

Жизнь дала мне возможность увидеть в деле многих противостоявших нашему «Динамо» и нашей сборной форвардов. Среди них были подлинные виртуозы кожаного мяча. О них мне и хочется рассказать.
Наше футбольное время было щедро на таланты. Оно выдвигало игроков, которыми восхищался весь мир. Среди них, бесспорно, особое место занял Эдик Стрельцов. Да, не Эдуард, а Эдик — так мы его все в ту пору называли, таким он и остался в моей памяти — молодым, звонким, неповторимым.
Появился он в команде московского «Торпедо». Этот клуб, добивавшийся немалых успехов и в довоенную пору, и в первые послевоенные годы, в середине пятидесятых переживал смутное время. Закончил свою блестящую карьеру Александр Пономарев, ушли с поля братья Жарковы, Севидов, Морозов, Мошкаркин. Доигрывали последние дни их именитые партнеры: — Гомес, Соломатин, Сочнев, Чайко. В чемпионате пятьдесят четвертого команда уныло плелась где-то ближе к концу турнирной таблицы. В первом круге мы довольно легко обыграли автозаводцев.
И вот жребий снова свел нас с «Торпедо». От этой встречи зависело все: выигрыш выводил нас сразу на высшую ступень пьедестала почета, проигрыш позволял «Спартаку» догнать нас.
И вот вопреки всем прогнозам матч получился едва ли не самым трудным в сезоне. Нападение автозаводцев буквально терзало нашу оборону. Особенно неистовствовал поставленный в центр русоголовый парень. Он забил мне два гола (на которые, к счастью, мы ответили тремя), и еще несколько его ударов я парировал с огромным трудом.
— Что ж вы не держите этого пацана? — кричал я в запальчивости защитникам.
После одного из таких риторических вопросов обычно предельно сдержанный Крижевский, не поворачивая ко мне головы, огрызнулся:
— Выходи, держи сам. Я не могу...
Такое признание в устах самолюбивого, знающего себе цену гроссмейстера звучало по меньшей мере странно. Во всяком случае, оно меня удивило. Откуда было мне знать тогда, что виню форварда, перед которым окажутся беспомощными лучшие защитники Польши, Швеции, Дании, ФРГ, Болгарии, Румынии, Венгрии, Англии...
Стрельцов! Скажу откровенно, таких одаренных футболистов я больше не знаю, хотя повидал на своем веку немало. Уверен, не случись с ним накануне чемпионата мира 1958 года беда, отлучившая его на семь лет от зеленого поля, он бы проявил себя на стадионах Швеции ничуть не меньше, чем Пеле, Гарринча или Фонтен...
В футболе для Эдика не было ничего сложного, ничего загадочного и недоступного. Сравнить его можно разве что только с Всеволодом Бобровым — та же удивительная простота исполнения, та же естественность, непринужденность действий в любых ситуациях и против любых соперников. Он счастливо сочетал качество тарана с удивительными диспетчерскими способностями. Передачи Эдика изумляли своей точностью и непредсказуемостью. Уж на что был скуп на похвалы Михаил Иосифович Якушин, уж на что не любил он завышенных оценок и громких фраз, но и он после одного матча, в котором Эдик, растерзав нашу защиту, забил за пять минут два гола, сказал:
— Ну, такого игрока я еще, кажется, не видел. Далеко пойдет...
Лидер торпедовского нападения на поле отличался редким хладнокровием, мог резко стартовать с места, великолепно прыгал, обладал сильным и точным ударом с обеих ног, который производил без подготовки и из самых сложных, порой немыслимых положений. К тому же он прекрасно взаимодействовал с партнерами, особенно с Валентином Ивановым, и никогда нельзя было знать: то ли он сам «выстрелит», то ли сыграет в пас.
Он постоянно что-то изобретал, вносил новые элементы в технику игры. Вот как он сам пишет об этом в своей книге «Вижу поле», которую, к сожалению, наша пресса не заметила. Во всяком случае, я ни одной рецензии о ней не читал. Это очень тонкая, очень искренняя книга, как, впрочем, искренне все, что делал этот человек.
«...Приемы теперь все чаще возникали для меня из самой игры,— писал Стрельцов,— и оказывались поинтереснее, чем разученные на тренировках, вернее, когда-то разученное видоизменялось в ходе игры до неузнаваемого. И в таком варианте принималось на вооружение для дальнейшего.
Ну, вот за пас пяткой меня чаще всего хвалили. Столько лет он получался у меня неожиданным для обороняющихся и своевременным для партнера, например, Юры Савченко, когда он решающий гол «Пахтакору» забил в финале кубка шестьдесят восьмого года.
А как он возник у меня, появился, этот пас? Неожиданно — я его не практиковал до игры с «Динамо» в первом круге первенства пятьдесят шестого года.
Нам с московскими динамовцами в те годы очень трудно игралось. Мы с Кузьмой считали, что Леве Яшину забить просто невозможно.
Про себя, конечно, считали. Вслух не говорили — забивать-то надо, мы форварды, на нас надеются. Но как забить — не знаем. Доходим до его ворот — начинаем мудрить. Не можем никак принять окончательное решение: когда бить...
...Иду с мячом вдоль линии штрафной. Лева, как всегда, стал смещаться. А вся защита двинулась за мной. Кузьма остался сзади, за нами не пошел (с таким партнером всегда знаешь, что он в той или иной ситуации сделает, абсолютно ему доверяешь и смело идешь от обстановки к своему, к нашему, то есть общему, решению — и сейчас я не вижу, но точно знаю, что Кузьма остался...). Я довел защитников до дальней штанги. И мягко так откинул пяткой — мыском же здесь не пробьешь, правда?— мяч Кузьме...
Он прямо и влепил в «девятку» динамовских ворот.
Я к нему бросился, говорю: «Вот как только можно Леве забивать».
Должен сказать, что меня это описание потрясло. И вот человек. Эпизод произошел в пятьдесят шестом, книга вышла в восемьдесят втором. А передано все с максимальной достоверностью, словно играли мы только вчера. Значит, все, что происходило на поле оставалось в нем, как остаются в каждом художнике лучшие образцы его творчества,
В современном футболе и один-то пропущенный сезон — катастрофа. Даже если это происходит из-за травмы, а Стрельцов исчез на семь сезонов. И, честно говоря, я не думал, что увижу когда-нибудь его перед своими ворота ми. Но в шестьдесят пятом он снова забил мне гол. И этот гол я помню так же отчетливо, как и все остальные голы, забить им. Это не красивые слова, истинная правда. Потому что пока Эдик выступал, он оставался тем, кем был всегда,— неувядаемым Стрельцовым. Он вновь завоевал право играть в сборной.
Хочу отметить в нем еще одну черту: Эдик удивительно бережно относился к вратарям. Как бы ни нужен был его команде гол, какая бы ситуация ни складывалась в игре, Стрельцов никогда не позволял себе никакого нарушения футбольного этикета. Если я бросался ему в ноги, он немедля перепрыгивал через меня с ходу, чтобы не дай бог задеть. Он был выше того, чтобы попытаться выбить мяч из твоих рук или допустить иную грубость. А сколько раз, бывало, он подбегал ко мне после того, как я ловил или отбивал посланный им в ворота мяч, чтобы сказать: «Хорошо сыграно!» Или: «Классно взял».
Он забывал в данный миг своей личной неудаче, о неудаче своей команды, для него мастерство и красота футбола были дороже всего.

Лев ЯШИН, заслуженный мастер спорта, из книги "Счастье трудных побед",Литературная запись Леонида Горянова.