ЭДУАРД СТРЕЛЬЦОВ. ИЗЛОМЫ СУДЬБЫ.

Эдуард Стрельцов. Самая трагическая фигура в советском футболе. Для меня с юных лет первый и единственный кумир в игре, любимой миллионами. Посчастливилось видеть Стрельцова и в годы его фантастического взлета, и в годы «второго пришествия» в середине 60-х. Единственный раз он играл в Латвии. В 74-м в Юрмале на стадионе «Яуниба» в матче ветеранов Москвы и Риги. И не ушел с поля без гола.
Много лет меня интересовала жизнь и судьба футболиста. В моем архиве много всего, связанного со Стрельцовым, - статьи, книги, фотографии: среди авторов самым авторитетным является биограф Стрельцова - писатель Александр Нилин, вот уже 30 лет рассказывающий о великом футболисте. Недавно в серии «ЖЗЛ» вышла его книга «Стрельцов. Человек без локтей». Недавно судьба случайно свела меня с Александром Павловичем Нилиным. Естественно, разговор пошел о Стрельцове и только о нем.
- Александр Павлович, в вашей книге есть слова: «Я бы хотел играть, как Валентин Иванов, а жить, как Стрельцов». Какой смысл вы вкладывали в эту фразу?
- Эстетический футбол - это Иванов. Мне нравилось, как он играет: легкость - его стиль. И это был стиль «Торпедо». А Стрельцов - что-то необъяснимое. Вроде дождя, ветра, природы... Он чрезвычайно интересен в любом проявлении. Потому что право жить, как хочется, реализовал абсолютно. Говорят, он жертва властей. Да ничего подобного. Он просто хотел то ощущение свободы, которое исполнял в футболе, перенести на обыкновенную жизнь. Это удавалось с трудом. Увлечение алкоголем осложняло жизнь. Стрельцов - легенда, и все, что с ним случилось, тесно связано с жизнью страны в целом. И страна понятней через судьбу необыкновенного человека.
- Скажите, а сам Стрельцов понимал свое величие в футболе?
- Думаю, понимал. Природа дала ему все необходимое для таранного форварда - очень мощного, с необычайно большими функциональными возможностями. Но вот откуда у него уникальное видение поля и тонкое понимание игры? Как удивительно комбинационно он мыслил. У Эдуарда был интеллект специалиста, очень погруженного в футбол. Он видел в нем так много, как никто. Стрельцов - единственный человек в мире, который после семилетнего перерыва вернулся в большой футбол, в котором за эти годы сменились две тактические схемы, и заиграл на прежнем уровне. Он как будто ничего и не заметил. Все ходы и мысли Стрельцова опровергали многие канонические вещи. Но играл он по настроению. Я раньше считал шуткой, когда Эдик говорил, что не любит играть летом, в жару. Ведь как он играл? То включался в игру, то выключался из нее. А публика в нетерпении ждала от него яркого и неожиданного хода. И что интересно: ни партнеры, ни соперники не знали - заиграет он или не заиграет. Он всю игру мог отстоять - и вдруг, в одно мгновение, схватить момент, который решал исход матча.
- Но интересно, он осознал, что вся неприятная история, которая с ним произошла, не позволила ему стать ярчайшей звездой мирового значения?
- Наверное, он сожалел обо всем. Но как человек, все уже переживший. Главное, считал он, у него есть семья, дом. Он жил в комфорте, где все было по его характеру. Ему очень хорошо было дома.
- Вы написали как-то в «Спорт-клубе»: «Стрельцов всемирную известность не получил». И действительно, как я помню, он сыграл в официальных матчах с настоящими профессионалами только в 1966 году - с «Интером». Товарищеские игры не в счет.
- Так виноват в этом не Стрельцов, а весь наш футбол. Мировую известность он бы получил. Вы вспомнили «Интер», но в тот год мы ведь впервые сыграли в Кубке чемпионов. Но 66-й еще не был годом его высшей готовности. Он сильно заиграл через год. Кроме того, на его игру с «Интером» повлияло и то обстоятельство, что Эдуард после тюрьмы два года был невыездной и впервые полетел за рубеж после семилетнего перерыва.
- Поговорим о трагической для Стрельцова истории. Ведь ближе вас, кроме родных, у него никого не было. Он вам рассказывал, как все произошло? Ведь еще и сегодня муссируется столько версий.
- Я скажу так: Эдик всю эту историю, кроме того, что девушка сильно прокусила ему палец, действительно никогда связно не мог рассказать. И я его хорошо понимаю. Пить он не умел, а выпили они тогда много. Ведь раньше все было под запретом, никаких выходных у футболистов на сборах быть не могло. А тут выпал свободный воскресный день. И от жизни надо было взять все. Но если хронологически на все посмотреть - необычайно скучным выдался день. Поехали в поселок на какую-то дачу. Зачем? Парни наделали в тот день много глупостей. После обильной выпивки на природе они поздно вечером сели на даче ужинать. Добавили. И это был один из последних дней перед важнейшим футбольным событием в мире. Они понимали, что хорошо бы, конечно, вернуться в Москву, но уж если купили столько спиртного, надо все прикончить. Поэтому весь день восстановить в памяти невозможно. Но день был глуп изначально. Эдик рассказывал мне, что днем, еще в Москве, после примерки костюмов, у него было предчувствие - надо ехать домой. Стоя у магазина «Российские вина» на Горького в ожидании Огонькова и Татушина, он думал: зачем мне эта гулянка? Ну не охота никуда ехать, жарко. В эти минуты решалась история советского футбола. И тут подошел к нему проходивший мимо Сергей Сергеевич Сальников и предложил зайти в магазин выпить по стаканчику сухого. Отказать Сергею Сергеевичу было неудобно. И он пошел с ним. Зачем? Он никогда не пил сухого вина. Ну все, изначально все шло не так. Ему что-то подсказывало: надо ехать домой. Сколько тут ехать? Перешел на другую сторону, взял такси - и через несколько минут уже дома. Нет, все это не могло кончится нормально. Как в драматургии. Был непорядок. Что-то должно было случиться. Тут и подъехали Татушин и Огоньков с девушками.
- Несколько слов о вашей реакции на книги Сухомлинова и Максимовского, ведь авторы сумели найти и опубликовать уголовное дело Стрельцова...
- У меня эти книги вызвали только раздражение. В них нет ничего интересного. Приводится масса юридических выводов, допросов, запросов, результатов экспертиз, где все бесконечно повторяется. Безумно неинтересно все это читать. Максимовский пишет такие вещи: на автозаводе назревал бунт, рабочий класс готовился выйти на улицы. Какие-то странные выводы делает... А ведь действительно обидно: прошли десятилетия, но и сегодня люди пытаются разобраться в том, что произошло.
- Читая Сухомлинского, я больше всего был поражен, насколько банальной «бытовухой» оказалась история, державшаяся десятилетиями в тайне. В народной молве кем только ни была пострадавшая - и дочкой посла, маршала. В книге Максимовского, к сожалению, просто поток надуманных выводов и версий... Например, если девушка Марина, отбиваясь от Стрельцова, громко звала подруг, но не кричала «Помогите!», значит, она на помощь не звала. Неубедительны выводы Максимовского, что «обидел» девушку не Стрельцов, а друг Татушина - Караханов.
- Максимовскому хотелось что-то интересное придумать. Вот и придумал, что все было подстроено КГБ. Неужели ничего остроумнее нельзя было придумать? Если Стрельцовым занимался КГБ, то при чем здесь милиция ? Автор книги должен это понимать.
- Сухомлинов в своей книжке утверждает: Марина оказывала Стрельцову сопротивление, но с юридической точки зрения изнасилование не доказано...
- Сопротивление, оказанное девушкой, Стрельцов не отрицает. Но в серьезность его он так до конца и не поверил, считая, что все, что произошло на даче, естественным образом проистекало из их взаимных симпатий в течение всего дня и не могло быть неожиданным для Лебедевой. Ведь что произошло: она сопротивлялась, кричала, звала подруг, и когда он закрывал ей ладонью рот, она сильно прокусила ему палец. От дикой боли он ударил ее. Она продолжала царапаться, и это было очень больно. И то, на чем он настаивал, произошло. А 19-летняя Марина, лишенная невинности самим Стрельцовым, никогда бы не настаивала на изнасиловании, если бы не почувствовала, что отношения их оборвались навсегда. На суде Стрельцов держался с достоинством, ни с кем не спорил, потерпевшей Лебедевой принес свои извинения.
- А в журнале «Спорт-клуб» не так давно решили всех сразить очередным «открытием»: Лебедеву насиловал, оказывается, не садист Караханов-сын, по версии Максимовского, а Караханов-отец. Написали - и все. Без всяких доказательств. Странно все это читать в солидном спортивном журнале...
- А зачем тогда прокусили до крови палец Стрельцову, оставили ссадины на животе, исцарапали все лицо? Это тоже сделал Караханов? Эта история неприятной была для всех ее персонажей. Это же надо - Эдуарду дали тогда 12 лет. Срок, конечно, очень большой. Тем более девушка забирала свое заявление об изнасиловании обратно и подавала второе, в котором все Стрельцову прощала. Но его не приняли.
- Лавинообразный интерес к Стрельцову, начавшийся в 97-м, в дни его 60-летия продолжается до сих пор. Книги, статьи в газетах, телевизионные передачи на всех каналах. Стрельцову устанавливают в Москве два памятника. Идет борьба за его реабилитацию...
- Реабилитация - это в чистом виде спекуляция. И самое смешное, что все авторы ничего не добились, кроме саморекламы. Потому что ничего доказать не смогли. Мой друг, известный журналист Аксель Вартанян, автор статей о Стрельцове, тоже теряет чувство реальности, горячо утверждая: «Фурцева его посадила!» Я пытаюсь его переубедить: «Да ты что, какая мать - член Политбюро отдаст свою дочь за футболиста».
- Что касается роли Фурцевой в истории со Стрельцовым, то здесь ничего не сходится. Ведь дочке Фурцевой в 56-м было всего 14 лет. О каком знакомстве для замужества могла идти речь? На банкете в Кремле мама, видимо, просто хотела познакомить Светлану с известным молодым футболистом, героем Олимпиады в Мельбурне, но Эдик от этого отказался...
- Я знаю Светлану, мы вместе учились в университете. Да ее мама и не думала отдавать дочку замуж за Стрельцова. Смешно об этом говорить. Другое дело, что какую-то роль, возможно, Фурцева и сыграла, передавая записку о происшедшем Хрущеву.
- Но самым загадочным во всей этой истории, на мой взгляд, является факт, как быстро раскрутили все дело. Утром девушка подала заявление, а уже в три часа дня в Тарасовке футболистов забирает милиция. Вот тут что-то не так. Как будто кто-то только этого и ждал. Неужели приехали на базу сборной СССР без звонков, без согласований, в это трудно как-то поверить...
- Да, я с вами согласен. Но в этой ситуации тренеры, руководство сборной, спорткомитет ничего толком не сделали, чтобы спасти положение. Многие были озабочены тем, как уйти от ответственности за происшедшее.
- В ваших публикациях о Стрельцове фраза «За что?», произнесенная при вас Стрельцовым незадолго до кончины, убежден, скорее относилась к пониманию той неизлечимой болезни, которая поразила его, чем к событиям далекого 58-го. А вот после появления этой фразы в другом варианте - «За что меня посадили?» - все СМИ, как мне думается, набросились на историю со Стрельцовым...
- Скажу так: Стрельцов - фигура не для СМИ. О людях такой судьбы должны писать не репортеры, использующие различные журналистские клише. О нем пишут в газетах самую настоящую чушь. Нельзя репортеру, ищущему сенсации, судить о таких вещах. СМИ любят подавать сенсацию. Но здесь ее нет. И потому у них любой факт всегда получается искаженным и смазанным. Жаль, что в моей книге слишком много футбола, который не всем интересен. А судьба Стрельцова интересна и тем, кто не увлекается футболом. Ведь его жизнь - необычайно драматический сюжет. Талант всегда обречен на судьбу, которую никто не в силах изменить.
- Конечно, безумно жаль футболиста, который столько лет потерял в спортивной жизни и не смог свою миссию выполнить полностью... А ведь Богом ему было отпущено так много.
- Он свою миссию выполнил. Такие игроки, как Стрельцов, рождаются раз в столетие. О нем, конечно, можно говорить как о великом футболисте. Но нет личностей, реализовавших себя на все сто процентов. Да, он не вышел на мировой уровень, но ведь не вышел на мировой уровень и наш футбол. Стрельцов - это образ, и он всегда будет интересен. Какими бы замечательными ни были Яшин, Нетто, Иванов, всегда почему-то больше всего внимания приковано к Стрельцову. Как-то по заказу журнала «Юность», давно это было, я написал небольшую статью о Стрельцове. И в ней отметил: самое страшное для Стрельцова будет его канонизация. Да, был запрет, была легенда, и для Стрельцова это лучше всего. А сейчас началась самая настоящая канонизация. Одни ярлыки чего стоят. Например - русский Пеле. Почему русский Пеле? Стрельцов мне сам говорил, что он и Пеле - совершенно разные игроки. И вообще, Эдик очень не любил этого сравнения. Но вот удовольствие, доставленное Стрельцовым публике, ни с чем не сравнимо. Ведь в футболе есть содержание, а не только результат - то, что превращается в легенду, проживет значительно дольше, чем все справочники, обзоры, отчеты, количество забитых и пропущенных голов. Можно забить хоть 500 голов, больше всех сыграть матчей, ну и что? Например, Блохин - самый результативный нападающий за всю историю советского футбола. Но его сегодня никто не вспоминает. Чем это объяснить? Да ничем. Просто Блохин сегодня никому не интересен. Нет легенды, вот и все. И не будет.
- Как вы считаете, состоится все же реабилитация Стрельцова?
- Боюсь, как бы борьба за реабилитацию не превратились в карту, которую разыгрывают, желая привлечь внимание.
- Завершая нашу беседу, мне все же хочется привести слова самого Эдуарда Стрельцова из его книги «Вижу поле»: «Уверен, - не должно было со мной такого произойти. Но - произошло, никуда теперь от этого не уйдешь. Я понес наказание, за все расплатился сполна». Скажите, а что лично для вас значило отлучение Стрельцова от большого футбола на семь лет и что испытали вы, когда он вообще закончил играть ?
- Исчезновение с футбольного горизонта Эдуарда Стрельцова для меня значило то же самое, что в детстве разгон команды ЦДКА. Я снова, как это ни покажется странным, перестал быть по-настоящему футбольным болельщиком. И вообще, я не уверен, что человек всю жизнь должен болеть за футбол, все ему посвятить. Меня всегда больше интересуют судьбы людей. Вот почему моя книга о Стрельцове - в первую очередь интерес литератора.
- Спасибо за интересный рассказ о великом футболисте России, человеке без локтей. Он шел по жизни, не расталкивая конкурентов. Ведь у него их просто не было.

Валерий Копман,
Москва - Переделкино - Рига
20.06.2003. газета ЧАС (Латвия)